Когда я снова просыпаюсь, тетя и дядя сидят по обе стороны от меня.
Глаза тети опухли, как будто она плакала, пока вытирала мою руку мягкой влажной тканью. Это успокаивает, даже убаюкивает.
Я хочу закрыть глаза и вернуться в пустоту, из которой только что вышла.
Там так тихо. Так тихо, что я ничего не вижу, ничего не обоняю и ничего не чувствую.
Здесь же антисептики и моющие средства окружают меня со всех сторон.
Я ненавижу этот запах. Это напоминание о моей операции и о том, насколько я ненормальная.
Я собираюсь вновь провалиться в сон, когда замечаю что-то на коже тети. Рукава ее куртки задираются, обнажая царапины на запястье.
Мой безумный взгляд перескакивает на дядю. Он опирается обоими локтями на колени и наблюдает за мной, нахмурив брови и поджав губы.
Нет.
Я не могла.
…не могла же?
Эта сцена похожа на воспоминание о тех временах, когда мне снились кошмары.
Приступы.
У меня был приступ в больнице. Кажется, я снова ударила тетю. Эти царапины – из-за меня.
Я причинила ей боль.
– Прости, – шепчу я, медленно садясь.
– Милая. – Тетя перестает вытирать мне руку и бросается ко мне в объятия. – Я так рада, что ты проснулась.
– Прости, что причинила тебе боль, тетя. Мне так жаль. – Я всхлипываю ей в шею. – Я не хотела этого. Я… я не знаю, что со мной не так.
– С тобой все в порядке, ясно? – Она отстраняется и заправляет мои волосы за уши, но выражение ее лица суровое. – У тебя просто стресс. Верно, Джексон?
– Да, тыковка. – Дядя придвигается ближе и, выдавив улыбку, берет меня за руку. – У тебя случилась паническая атака. Доктор сказал, что это выглядело хуже, чем было на самом деле.
– Но… – Я указываю на царапины на запястье тети, мои губы дрожат. – Я о-обидела тетю и…
– Доктор сказал, что я не должна была останавливать тебя во время приступа. – Она улыбается, поглаживая меня по волосам, словно я хорошая дочь. – Значит, это была не твоя вина, милая.
Как она может так спокойно относиться к этому? Я причинила ей боль.
Я уже делала это раньше.
Если бы дядя не увел ее, я не знаю, что могла бы сделать.
Если бы врачи не вкололи мне что-то, все могло быть гораздо хуже.
Тетя – единственная мать, которую я когда-либо знала. Это ненормально, что я причиняю ей боль.
– Расскажи мне, что случилось в школе, – спрашивает тетя, и дядя придвигается немного ближе.
Мои губы сжимаются в линию.
Знакомый зуд зарождается у меня под кожей.
Комната начинает кружиться, и моя свободная рука сжимает простыни в кулаке, пока костяшки пальцев не белеют.
Эйден связался со мной, чтобы отомстить. Он связался со мной, чтобы причинить боль.
Чтобы уничтожить меня, как и обещал.
Все было ложью.
Игрой.
С самого начала я была пешкой на его шахматной доске, но я была слишком наивна, чтобы заметить это.
Нет. Я заметила.
Просто была слишком глупа, чтобы отнестись к этому серьезно.
– Тыковка. – Голос дяди становится жестче. – Оставайся с нами.
Я качаю головой, снова сосредотачиваясь на их лицах. Дымка почти исчезает, когда я замечаю их встревоженные взгляды.
Лицо тети выражает опасение, словно она ожидает, что я снова ее ударю. Тело дяди наклонено вперед, как будто для того, чтобы остановить меня, если я это сделаю.
Я не могу снова подвергнуть их тому аду, который случился ранее. Они бросили работу, чтобы быть здесь. Я не могу доставить им еще больше проблем, чем уже доставила.
Тетя берет меня за руку.
– Камеры наблюдения не работали в зоне бассейна. Ты помнишь, что произошло?
Дрожь пробегает по моему позвоночнику, и мои конечности напрягаются.
Я плыла, и плыла, и плыла.
Я не могла дышать.
Все, что я вдыхала, – вода.
Я все еще чувствую вкус хлорки на своем языке.
Было холодно. Так чертовски холодно.
На мгновение я подумала, что это конец. Потому что именно так ощущается конец, верно? Бесконечно.
Одиноко.
Холодно.
Ад – это не только обжигающий огонь. Эта вода была моим особым видом ада.
Холодный ад.
Кто-то толкнул меня.
Чья-то рука толкнула меня прямо в бассейн.
Но я не могу быть уверена, правда ли это или плод моего воображения. В конце концов, я была не в себе всю дорогу от парковки до бассейна. Мне не следовало там быть.
Если я не помню дорогу к бассейну и не могу вспомнить лица, которые видела, почему мой разум не мог сыграть со мной злую шутку? Думая, что меня толкнули, мой разум может защищаться от правды – я прыгнула туда по собственной воле.
Это… пугающая мысль.
Мне нечем доказать, что меня толкнули, и я ни за что не стану беспокоить тетю и дядю, когда сама в этом не уверена.
Шмыгая носом, я улыбаюсь.
– Кажется, я споткнулась.
– Что ты вообще делала возле бассейна? – спрашивает тетя. – Ты избегаешь их, как чумы.
– Блэр. – Дядя бросает на нее многозначительный взгляд.
– Что? Эльза бы и близко не подошла к бассейну по собственной воле. – Она прищуривает глаза. – Эйден заставил тебя сделать это?
Мое сердце сжимается при упоминании его имени, но я качаю головой.
– Он был на тренировке… – Я замолкаю, когда в мой разум врывается безумная мысль.
Был ли он там?
Он первоклассный нападающий и может уйти в любой момент. Он мог быть у бассейна.
Мои губы дрожат.
Он же не может быть тем, кто толкнул меня, верно?
Я мысленно отвешиваю себе пощечину. Мне нужно перестать делать из него святого, которым он никогда не станет.
Факты таковы: Эйден Кинг способен утопить меня.
В конце концов, он единственный в КЭШ, кто хочет уничтожить меня.
– Перестань делать поспешные выводы, Блэр, – говорит дядя.
– Я просто пытаюсь выяснить, что произошло. Она бы не пошла в бассейн по своей воле.
Она права. Я бы не пошла.
Но я все равно оказалась в зоне бассейна. Никто не брал меня за руку и не вел туда, я шла туда собственными ногами.
Что, черт возьми, пыталось сказать мне мое подсознание в тот момент?
Раздается стук в дверь, и мы вздрагиваем.
– Войдите, – говорит дядя.
Я вытираю глаза, когда в больничную палату входит парень, одетый в форму КЭШ. Он выглядит достаточно взрослым, чтобы быть старшеклассником, но я никогда раньше его не видела.
Он не из тех, кого легко забыть.
Высокий, с широкими плечами и пронзительными карими глазами, которые кажутся немного знакомыми.
Его светлые волосы коротко подстрижены, почти по-военному.
Мы словно встречались раньше, но я этого не помню.
– О, Нокс. – Тетя встает с сияющей улыбкой. – Проходи.
Нокс? Проходи?
Я бросаю вопросительный взгляд между ними.
– Милая. – Взгляд тети скользит от меня к новенькому мальчику. – Нокс тот, кто вытащил тебя из бассейна и вызвал скорую. Если бы он не оказал первую помощь, ты, возможно, не справилась бы.
– Я рад, что с тобой все в порядке. – Он улыбается, и его глаза закрываются от этого движения.
Это удивительно очаровательно.
– О, – говорю я. – У меня нет подходящих слов, чтобы отблагодарить тебя.
– Ты только что это сделала. – Он снова улыбается. – Отличный старт в Королевской элите, верно?
– Старт? – спрашиваю я.
– Я только что перевелся. Сегодня был мой первый учебный день.
Это объясняет, почему я никогда не видела его раньше.
Дверь снова открывается, и у меня перехватывает дыхание.
Эйден входит внутрь, за ним следует Ким.
Мои губы дрожат, когда я осматриваю его с головы до ног. Его форма выглядит безупречно – если не считать отсутствующего как обычно галстука. Его чернильно-черные волосы взъерошены, а металлический блеск глаз кажется нейтральным, как будто он вышел на прогулку.
Но опять же, это Эйден; неотразимый, как бог, и опасный, как монстр.
И самое печальное, что я знала это с самого начала.
Просто потому, что я отказалась прислушаться к здравому смыслу или заглянуть за фасад, не значит, что меня обманули.
Нет, не так. Я обманула себя, заставив поверить, что Эйдена можно спасти.
Дьяволы не могут быть искуплены.
Дьяволы могут только разрушать и гореть.
Он сказал, что уничтожит меня, и он это сделал.
Пришло время уничтожить его в ответ.
Я улыбаюсь каждому.
– Могу я поговорить с Эйденом наедине?
Как только я закончу, от него ничего не останется, точно так же, как ничего не осталось от меня.
Внутри меня всегда была тьма.
Я боролась с ней.
Я отрицала ее.
Пришло время принятия.
В конце концов, только монстр способен уничтожить монстра.